Россия
Система информационного обеспечения (СИО) хозяйствующих субъектов представляется как совокупность информационных ресурсов и сервисов, реализующих функции удовлетворения информационных потребностей пользователей, осуществляющих деятельность в рамках общего информационного пространства. Сформулированы общесистемные проблемы, ограничивающие эффективность формирования и использования СИО и предложены основные пути их решения. Выявлены причины, затрудняющие разработку стратегии цифровой трансформации хозяйствующих субъектов и системы их информационного обеспечения. Делается вывод о том, что разработка и реализация стратегии цифровой трансформации системы информационного обеспечения сельскохозяйственных производителей может быть представлена в виде совокупности последовательно исполняемых этапов, сгруппированных в разрезе трех уровней: подготовка к цифровой трансформации, разработка стратегии цифровой трансформации, трансформация системы информационного обеспечения. Утверждается, что выбор стратегии цифро-вой трансформации системы информационного обеспечения хозяйствующих субъектов должен осуществляться в соответствии со стратегией их цифрового развития, разработка которой происходит исходя как из уровня экономического и технико-технологического развития конкретного сельскохозяйственного производителя и его внутренней готовности к инициации процессов цифровизации, так и степени вовлечения государства в регулирование процессов цифрового развития сельского хозяйства и агропродовольственного комплекса.
информационное обеспечение, сельское хозяйство, модернизация, стратегия, цифровизация
Введение. В настоящее время в экономической науке до сих пор не сложилось универсального определения экономического пространства, что обусловлено множественностью взглядов на процессы его организации и развития. Кроме того остаются дискуссионными вопросы оценки допустимого уровня локализации экономического пространства с учетом его иерархии, позволяющего сохранить его сущность как экономической категории и его фундаментальные свойства, но в то же время учесть специфику взаимодействия отдельных субъектов, объединяющихся по какому-либо принципу.
Материалы и методы. Исследования базируются на обобщении научных подходов к изучению подходов к организации экономических пространств, их локализации и определении их границ.
Результаты исследования. Сложность и многоаспектность данного понятия предполагает специфику логических конструкций, используемых для раскрытия его сущности. Так, например, В.Н. Василенко [2] считает, что экономическое пространство следует описывать с помощью логической цепочки: семантическая форма – организационно-экономическое содержание – экономическая сущность. Семантическая форма позволяет раскрыть смысловое содержание экономического пространства как научного термина. В данном контексте экономическое пространство, по мнению В.Н. Василенко, представляет собой неким образом ограниченное пространство, в пределах которого осуществляются взаимодействия экономических субъектов, причем в качестве таких границ могут выступать как границы территорий, так и границы организационных форм обеспечения экономических взаимодействий субъектов. В контексте организационно-экономического содержания экономическое пространство рассматривается В.Н. Василенко в трехмерном измерении (осями являются территории, население и хозяйство (экономическая деятельность)), в котором различные формы организации взаимодействий могут принимать различные конфигурации и размеры. В контексте экономической сущности экономического пространства как научной категории он трактует его как совокупность отношений, доминирующих между взаимодействующими экономическими субъектами, взаимозависимыми элементами систем различного уровня.
В настоящее время наблюдается множество подходов к раскрытию сущности экономического пространства (территориальный, ресурсный, информационный, процессный и др.), но в рамках любого из них экономическое пространство, по мнению Р.Ф. Гатауллина, главной особенностью экономического пространства является его жесткая привязанность к территории [3, с. 14].
К.С. Гончарова и А.Г. Шеломенцев [5], исследуя взгляды представителей зарубежных школ теории пространственного развития, отмечают, что в конце прошлого века начала формироваться концепция «новой экономической географии», в рамках которой важнейшим признаком отнесения объекта исследования к категории «пространство» является критерий его дискретности. По мнению П.А. Минакира, «новая экономическая география» представляет собой «… теоретическую концепцию перехода от планарно-факторного анализа размещения производства к нелинейному маржинальному экономическому анализу пространственного поведения экономических агентов» [12, с. 18]. Одни из основоположников этой концепции (П. Кругман, М. Фудзита и Э. Венейблс) отмечали, что в зависимости от цели исследования экономика может рассматриваться и как непрерывное пространство, и как конечный набор местоположений (стран, регионов и др.) [20, с. 49].
Опираясь на идеи концепции новой экономической географии, эксперты Всемирного банка при выделении пространства как объекта исследования предлагают руководствоваться принципами политико-географического подхода и рассматривать данный экономический феномен как совокупность локализованных территорий, определенных политическими (административными) границами, выделяя три уровня экономического пространства: локальный (районы и муниципалитеты), национальный (регионы), международный (группы стран). То есть речь идет о пространственных экономических системах – экономических системах, обладающих собственным экономическим пространством.
Концепция «новой экономической географии», как подчеркивают И.В. Данилова и А.В. Резепин, предполагает уникальность каждой пространственной экономической системы, тогда как пространственная система национального уровня представляет собой результат интеграции территорий в рамках их пространственного разделения и взаимозависимостей с учетом функционала и масштаба отдельных субнациональных пространственных экономических систем [7, с. 27].
Наряду с концепцией «новой экономической географии» начала широко использоваться и концепция «новой локальности», представители которой [18, 19, 21] рекомендуют отказаться от привязки к территориям, исходя из административных границ, и рассматривать экономические системы самого разного масштаба как «дискретные» единицы пространства, обладающие уникальными характеристиками, но границы которых не фиксированы и не тождественны административно-территориальным границам, а критерием дискретности выступает связность взаимодействующих агентов и наличие ядра тяготения при относительной размытости внешних границ пространства.
А. Гранберг, считающийся одним из основоположников отечественной региональной экономики, выделял в качестве ее основного объекта исследования лишь системы регионального уровня, локализованные в границах национальной экономики [6, c. 7], тогда как П.А. Минакер видел необходимым расширенное толкование такого объекта, считая, что в рамках национальных границ формируется пространственная экономическая система национального уровня, интегрированная в виде подсистемы в глобальную пространственную систему, но одновременно объединяющая в себе подсистемы низших уровней [13, с. 177].
П.А. Минакер формулирует гипотезу построения пространственных экономических систем как объекта исследования пространственной экономики, базирующуюся на следующих положениях: пространственная экономика представляет собой «теоретическую оболочку», содержащую три взаимодействующие формы экономического пространства: глобальную, национальную (субглобальную), региональную (субнациональную); субглобальное пространство представляется как неаддитивная совокупность взаимодействующих экономических локалитетов, способных генерировать системные эффекты, а субнациональное экономическое пространство – как множество низовых экономических районов, представленных в форме различных комплексов, узлов, площадок [12, с. 20-21]. При этом он отмечает, что локальные экономические пространства формируются как сложные комплексы взаимодействия экономических агентов, с одной стороны, домашних хозяйств и индивидов – с другой стороны [12, с. 25]. В рамках пространственной экономики, по мнению П.А. Минакера, описываются, объясняются и прогнозируются экономические отношения между интегрированными территориально локализованными экономическими агентами, а предметом ее исследования на глобальном уровне являются макрозависимости, на субглобальном уровне – взаимодействие макро- и микроэкономического поведения и зависимостей, на локальном уровне – синтез микроэкономических и социальных зависимостей и мотиваций [12, с. 34]. На необходимость исследования процессов структуризации экономического пространства (локального, регионального, национального и мирового) указывает и В.Н. Василенко [2].
Исследуя проблемы структуризации экономического пространства, Г.Б. Клейнер пришел к выводу, что ключевыми структурами, определяющими качество социально-экономического пространства, следует признать макросубъектную структуру, отражающую взаимодействие таких элементов как государство, социум, экономика, бизнес; макросистемную структуру, характеризующую совокупность объектов, сред, процессов, событий, и иерархическую структуру, охватывающую уровни мега-, макро-, мезо-, микро- и наноэкономики [9, с. 60]. В соответствии с уровнями экономических систем Г.Б. Клейнер предлагает выделять и пять уровней экономических пространств: мегауровень в рамках его подхода представлен мировым социальным сообществом и мировой экономикой, макроуровень – социумом, национальной экономикой, национальным бизнес-сообществом и государством, мезоуровень – регионами, отраслями, межотраслевыми комплексами; микроуровень – предприятиями, организациями, домохозяйствами, наноуровень – социальными субъектами или индивидами [9, с. 63]. При этом он утверждает, что структура социально-экономического пространства страны нуждается в полномасштабной многоуровневой реконструкции, которая, в первую очередь, должна быть ориентирована на заполнение вакуума в межуровневой среде и координацию внутри- и межсубъектных интересов экономических агентов, находящихся на одних и тех же уровнях экономического пространства.
Несколько иной подход к структуризации экономического пространства использует С.А. Сухинин, предлагающий выделять такие структурные элементы, как административно-территориальная, природно-ресурсная, демографическая, расселенческая, производственно-хозяйственная, транспортно-коммуникативная и другие подсистемы [15, с. 317].
Д.П. Фролов, разрабатывая таксономию экономического пространства (теорию классификации и систематизации сложноорганизованных областей реального мира, имеющих, как правило, иерархическое строение), также приходит к объективному выводу о многоуровневости экономического пространства и необходимости его исследования на таких уровнях как: мегауровень (мировая экономика), макроуровень (национальная экономика), микроуровень (фирмы и их объединения), миниуровень (структурные подразделения фирм), наноуровень (индивидуальные агенты). При этом, по его мнению, между парами этих уровней существуют мезоуровни. Между мага- и макроуровнем мезоуровень представлен транснациональными компаниями и наднациональными пространственными образованиями, между макро- и микро-уровнем – субнациональными территориально-отраслевыми комплексами и пространственными образованиями, между микро- и миниуровнями – производственными и сервисными функциональными системами, между микро-и наноуровнями – профессиональными и социальными группами [17, C 136].
Изучая экономические пространства как естественный атрибут экономических систем, И.В. Данилова и А.В. Резепин констатируют, что пространственные экономические системы, обладая свойством иерархичности, должны исследоваться на всех уровнях иерархии и агрегирования в рамках их территориальной локализации, выделяя при этом пространственные экономические системы глобального уровня (совокупность стран), национального уровня (в границах отдельных государств), уровня макрорегионов (федеральные округа и экономические макрорегионы), уровня макрозон (граничащие друг с другом и взаимодействующие регионы), внутрирегионального уровня (интеграционные образования, формирующиеся в результате агломерационных процессов), уровня муниципальных образований [7, с. 31].
Обсуждение. На основе проведенного ретроспективного анализа эволюции категории «пространство» при изучении фундаментальных работ как зарубежных, так и отечественных исследователей, К.С. Гончарова и А.Г. Шеломенцев, приходят к объективному выводу о том, что наблюдается существенная трансформация его содержания: на смену взглядам на пространство как на замкнутую территорию, характеризующуюся конкретной экономической специализацией, пришло представление экономического пространства как многоуровневой системы взаимодействий между множеством экономических агентов [5, с. 29]. При этом, как отмечает Л.Л. Зобова, территория продолжает играть роль физической основы экономического пространства, в значительной мере определяющей его потенциал, но представляющей лишь одну из его характеристик и не всегда задающей его границы [8, с.11]. Очевидно, что границы являются важнейшим атрибутом любого пространства, позволяя идентифицировать его как самостоятельный объект исследования и отделить его от других аналогичных объектов. В качестве границ экономических пространств, как считает А.А. Урунов, в зависимости от цели исследования могут использоваться как формальные границы (границы административно-территориальных образований, государств), так и неформальные (границы разнообразных зон влияния, тяготения, обслуживания и т.п.) [16, с. 26].
Локализация экономических пространств, наряду с их декомпозицией, является одним из методов их углубленного исследования. В.А. Русановский, А.В. Бровкова, В.А. Марков определяют локализацию как «обособление социально-экономических и демографических ресурсов на определенной территории, сопровождающееся большей теснотой внутренних связей по сравнению с внешними» [14, с. 138].
Так, например, П.Я. Бакланов применительно к географическому пространству считает, что пространство поселений является узлом концентрации самых разнообразных межкомпонентных связей и сопряжений [1, с. 4]. Считая, что пространство поселения в сочетании с природным пространством формирует пространство интегральной геосистемы, которая является минимальной единицей, в рамках которой можно реализовать совокупность тесных и устойчивых связей и сопряжений между такими элементами географического пространства как социальные, экономические и природно-ресурсные компоненты [1, с. 7].
Аналогичный подход целесообразно использовать применительно и к экономическому пространству. В настоящее время большинство исследований проблем развития экономического пространства связно с пространствами регионов, тогда как пространства экономических систем более низкого уровня практически не исследуются. Мы разделяем позицию К.В. Гетманцева и Е.В. Атамась, считающих, что смещение акцента при исследовании экономических пространств региональных экономических систем на уровень локализованных территорий создает возможность изучения и описания внутренних механизмов взаимодействия экономических субъектов на уровне отдельных локалитетов с учетом различий условий ведения экономической деятельности и специфики организации этих пространственных образований [4, с. 12].
И.Н. Меренкова и Д.Н. Помотилов, изучая свойства сельских территорий как особого рода пространственных образований, приходят к выводу о том, и данная формы пространственной локализации может считаться «наименьшей самостоятельной единицей социально-экономического пространства» [10, с. 40]. При этом Е.А. Пархомов, разделяя позицию данных авторов, под локальной сельской территорий предлагает понимать территорию одного или нескольких муниципальных образований, характеризующуюся повышенной плотностью социально-экономических связей [13, с. 210-211].
Заключение. Сельская территория как пространственное образование включает в себя множество разнородных экономических субъектов, взаимодействующих как в административных, так и в экономических границах образования, расположенного на конкретной территории, и формирующих особого рода социально-экономический локалитет. Очевидно, что в контексте иерархии экономических пространств любая сельская территория может рассматриваться как локализованная пространственная система, а экономическое пространство сельской территории – как относительно автономный фрагмент экономического пространства более высокого уровня, что позволяет вести речь о множественности экономических пространств сельских территорий с учетом их интегрированности в систему иерархии экономических пространств и использовать термин «экономические пространства сельских территорий»
1. Бакланов П.Я. Поселение как целостный объект интегральных географических исследований // Вестник Московского университета. Серия 5: География. 2021. № 4. С. 3-11.
2. Василенко В.Н. Основные характеристики экономического пространства (теоретический дискурс) // Федерализм. 2017. № 4 (88). С. 113-128.
3. Гатауллин Р.Ф. Оценка эффективности проектов трансформации каркасов социально-экономического пространства // Экономические системы. 2021. Т. 14. № 4. С. 12-20.
4. Гетманцев К.В., Атамась Е.В. Проблемы связанности экономического пространства региона // Регион: системы, экономика, управление. 2021. № 1 (52). С. 10-17.
5. Гончарова К.С., Шеломенцев А.Г. Анализ категории пространства в экономических исследованиях. Вестник Московского университета. Серия 6. Экономика. 2022 г. №5. С. 22-41.
6. Гранберг А.Г. Основы региональной экономики. М.: ГУ - ВШЭ, 2003. 495 с.
7. Данилова И.В., Резепин А.В. Пространственные экономические системы: методология и теоретические подходы к исследованию // Вестник Ал-тайской академии экономики и права. 2021. № 7-1. С. 24-32.
8. Зобова Л.Л. Территория и пространство: близнецы или двойняшки? // Региональная экономика: теория и практика. 2008. №33 (90). С. 6-12.
9. Клейнер Г.Б. Системная реконструкция российского социально-экономического пространства // Экономическое возрождение России. 2020. № 2 (64). С. 59-69.
10. Меренкова И.Н., Помотилов Д.Н. Пространственная локализация в контексте устойчивого развития сельских территорий // Управление инновационным развитием агропродовольственных систем на национальном и региональном уровнях: матер. IV Междунар. науч.-практ. конф. Воронеж: ВГАУ, 2022. С. 39-43.
11. Минакир П.А. Пространственный анализ в экономике // Журнал Новой экономической ассоциации. 2013. № 1 (17). С. 176-180.
12. Минакир П.А. Экономический анализ и измерения в пространстве // Пространственная экономика. 2014. № 1. С. 12-39.
13. Пархомов Е.А. Пространственная локализация сельских территорий: теоретико-методические аспекты оценки // Инновации в АПК: проблемы и перспективы. 2021. № 2 (30). С. 209-216.
14. Русановский В.А., Бровкова А.В., Марков В.А. Моделирование эффекта пространственной локализации в городских агломерациях России // Экономическая политика. 2018. Т. 13. № 6. С. 136-163.
15. Урунов А. А. Основные категории теории экономического пространства // Вестник ПИТТУ имени академика М.С. Осими. 2016. № 1 . С. 23-34.
16. Фролов Д.П. Многоуровневая иерархия экономического пространства: формирование эволюционной таксономии // Пространственная экономика. 2013. №4. С. 122-150.
17. Allmendinger P., Haughton G. Soft spaces, fuzzy boundaries, and metagovernance: The new spatial planning in the Thames Gateway // Environ-ment and Planning A. 2009. № 41(3). Рp. 617-633.
18. Corey M.J. Cross-border regions and territorial restructuring in central Europe room for more transboundary space // European urban and regional stud-ies. 2009. № 16 (2). Рp. 177-191.
19. Fujita M., Krugman, P.R., Venables A.J. The Spatial Economy: Cities, Regions and International trade. Cambridge, MA: MIT Press, 1999. 328 pp.
20. Jones M., Woods M. New Localities. Regional Studies. 2013. № 47(1). Рp. 29-42. DOI:https://doi.org/10.1080/00343404.2012.709612.
